Арман Дарина [СИ] - Лина Гамос

   Ламис сцепила руки перед собой и, не смея поднять глаз на принца, тихо спросила:

   - Латер будет рабом?

   Арман не отвечал, и девушка была вынуждена взглянуть на него. Он стоял, насмешливо улыбаясь, искоса наблюдая за судорожно сжатыми руками любовницы. Твердые губы насмешливо дрогнули:

   - По законам империи моего отца, Латер действительно считается рабом и, именно поэтому я отказался от права на трон и перевез вас в Дамана. Здесь нет рабства.

   Ламис стремительно поднялась и жадно переспросила:

   - Мы находимся в Дамана? Я все правильно поняла?

   Мужчина усмехнулся, глядя на озаренное напрасной надеждой тонкое личико.

   - Мы живем в Дамана последние несколько месяцев, но ты сделала неправильные выводы, дорогая.

   - Но это же все меняет! - Девушка заливисто рассмеялась, совершенно не обращая внимания на сардоническую усмешку, змеившуюся по лепным губам принца. - Мой сын свободен и я, я тоже больше не считаюсь рабыней! Я совершенно свободна и могу делать все, что только захочу.

   - Дорогая Ламис, боюсь, ты снова неправильно воспринимаешь сложившиеся обстоятельства. Ты никуда от меня не уйдешь.

   Ламис снисходительно, как на ополоумевшего от весеннего гона лося, взглянула на принца.

   - Боюсь, вам не удержать меня. Теперь я совершенно свободна и могу делать все, что только пожелаю.

   - Ну, тогда я искренне надеюсь, что ты пожелаешь себе немного практичности и здравого смысла. Ты свободна, Ламис, это истинная правда, но - мужчина шагнул к Ламис, заставляя ее, невольно пятится. - Я являюсь военным советником, уважаемым человеком, правой рукой местного королька, а ты никому неизвестная девка, которую употребляли для определенных целей. И что мы имеем при таком раскладе, Ламис? Меня, знатного аристократа, отрекшегося от престола Дарина, ради своего единственного сына и тебя, далеко уже не невинную, незамужнюю и потасканную, пусть только мною, но все же основательно попользованную. Как же называют таких женщин...

   Арман прижал Ламис к стене и нависал над ней всей мощью своего тела, задумчиво глядя в сторону, словно пытаясь что - то припомнить.

   - Ах, да, подобных тебе в любом приличном обществе называют содержанками, или проститутками. Это уже зависит от степени воспитанности человека. Подобным тебе вход в приличное общество закрыт навсегда. Как думаешь, сколько лет исполнится Латеру, когда он поймет, что его мать всего лишь жалкая шлюха, лишенная основ светской морали и нравственности? Ты можешь считать меня злобным ублюдком, Ламис, но я думаю, нашему сыну будет лучше остаться с респектабельным и добропорядочным отцом.

   - Только попробуй забрать у меня ребенка...

   - Только попробуй уйти от меня с этим самым ребенком. - Арман нагло усмехался, даже не пытаясь скрыть получаемое удовольствие от своих угроз. - И узнаешь, каково это - просить у меня прощение.

   - Ты больше не посмеешь прикоснуться ко мне.

   - Я даже не буду пытаться, Ламис. Просто выставлю тебя из дома, и ты сама будешь умолять меня на коленях пустить тебя обратно.

   Арман приподнял руку и провел большим пальцем по ее губам, слегка придавил, заставляя раскрыть рот, но девушка зло мотнула головой и уперлась ему в грудь обеими руками, безуспешно пытаясь оттолкнуть.

   - Не злись, милая, но если ты и вправду встанешь на колени и приласкаешь меня своим сладким ротиком, а потом позволишь мне сделать то же самое с тобой. Ммм, - принц наклонился, нежно прихватывая зубами нежную кожу за ее ушком. - У нас так давно ничего не было, Ламис, и доктор говорит, что рубец уже давно затянулся, превратившись в тонкую полоску. Я буду очень, очень нежен и предельно осторожен, тебе понравится ложиться в мою постель.

   Его губы спустились ниже, оставляя влажный след на тонкой шее.

   - Я мог бы сделать все, что угодно, ляг ты со мной в постель прямо сейчас.

   - Ты только что назвал меня шлюхой, - глухо произнесла девушка.

   Арман коротко хохотнул, притягивая ее руку вниз, накрывая свой налившийся член.

   - Что ты хочешь от неудовлетворенного мужчины, милая?

   - Перестань, - Ламис отчаянно попыталась оттолкнуть его прочь. - Ты спишь с другими и не особо скрываешь это от меня.

   - Ты лучше остальных.

   - Меня это перестало беспокоить довольно давно. Ты можешь спать хоть со всеми аристократками, но не трогай меня. Я тебя ненавижу.

   Ламис невольно сжалась, опасаясь расправы за столь смелое заявление, но мужчина рывком приподнял ее над полом, вжимая в стену и раздвигая бедром ее ноги под длинным утренним платьем.

   - Только вот не надо изображать забитую рабыню. Когда я к тебе в последний раз пальцем прикасался, сама помнишь? - и внезапно оскалился, насмешливо глядя в испуганно распахнувшиеся глаза. - Прекрасно вижу, что помнишь, а можно было бы и забыть. Доверься мне, Ламис, и если я буду, осторожен, а ты перестанешь зажиматься, то у нас все получится к обоюдному удовольствию. Постель не всегда приносит боль и унижение, иногда удовольствие бывает настолько сильным, что женщины кричат от наслаждения и просят мужчину продолжать еще и еще. Это даже лучше, чем напиться дурмана. Только позволь показать, расслабься, наконец, настолько, чтобы не напоминать фарфоровую куклу в кровати. Позволь мне показать тебе, что может быть между нами.

   Глаза Ламис подозрительно блестели и, она тихо попросила:

   - Убери от меня свои руки и оставь свои соблазнительные слова для тех, кто им поверит. Я хочу уйти от тебя и никогда больше не видеть.

   Арман послушно поставил девушку на пол и отошел.

   - Латера я тебе не отдам, Ламис. Подумай, стоит ли сын того, чтобы немного потерпеть меня? Даю слово, больше пальцем тебя не трону пока сама не попросишь.

   - Ты этого от меня никогда не услышишь.

   - Хорошая память, милая, не всегда является источником счастья.

   Ламис невесело усмехнулась.

   - Ты, в самом деле, думаешь, что я все смогу так легко забыть?

   Арман налил бокал вина и, залпом осушив его, обернулся к девушке.

   - Я же как - то привык к мысли, что меня, принца крови и наследника трона Дарина, какая - то пустоголовая девчонка не считает достойным своей обожаемой персоны.

   - Когда я любила тебя, ты вышвырнул меня, из своей жизни не задумываясь.

   Мужчина налил еще бокал вина и, пригубив, снисходительно объяснил, как маленькому, бестолковому ребенку.

   - Мне никогда не была нужна подобная любовь. Много ли чести от любви сломленной рабыни? А когда ты приходила в себя, то устраивала эскапады с побегом и покушениями на мою величественную особу.